Виртуальная энциклопедия художников Карелии

Характер северянина

По – разному рассказывают художник о любви к своей родной земле. Это может быть и эпическое, торжественное повествование, и проникновенная, лирическая акварельная исповедь, и звонкий серебристый стих гравюры…

В полифоническом звучании современного пейзажа особой и легко узнаваемой интонацией отличаются листы карельского графика Олега Юнтунена. Конечно, когда среди сотен, тысяч выставленных работ узнаются твои листы – это немало. Но далеко не всех зрителей и не сразу завоёвывает топорщащиеся резким штрихом, жёстким мазком, как будто бы полемически выбранные в славящемся своей красотой краю скупые неласковые, даже прозаические мотивы. Скоро догадавшись, что Олег – сын известного живописца, Народного художника СССР Суло Хейккиевича Юнтунена (1915-1980), иной зритель, критик начинает размышлять: а верно ли мастер воспитал ученика?

- Рисую с тех пор, как себя помню, и столько же помню рядом работающего отца, - вспоминает Олег. – Каждое лето мы с ним сидели безвылазно на этюдах. Сколько прошли и проехали, трудно сосчитать. Советами он меня не баловал, так, что-нибудь о технике. Гораздо чаще делился сомнениями, раздумьями, да и то очень скупо. Может быть, потому, что ещё в начале 60-х искал свой язык, манеру. Но, как я сейчас понимаю, мотивы он выбирал не случайно. Да и его отношение к природе, индустриальному пейзажу, наверное, как-то передалось мне. И не только передалось, но и нашло своё отражение в моей работе.

В начале 70-х Олег учился на художественно-графическом факультете института им. А. И. Герцена. Тогда же, в студенческие годы, он начал работу над серией «Современная Карелия». За десять лет в ней не появилось практически ни одного «чистого» пейзажа. Вот, к примеру, пейзаж деревни Моша, расположенный на узкой озёрной косе. Медленное кружение изб, сараев, вешал для сетей, полоска леса на озе (характерном для края вытянутом островке), пологие ритмы дальних холмов, недвижные в небе облака – всё рассказывает об извечном бытии природы и людей в это уголке края. Лишь подвесной мотор на приткнувшейся к берегу лодке переносит действие в наши дни. В тонких градациях карандашного штриха разыграны в композиции светлый блеск неба и воды, серебристое свечение старых срубов, дощатой обшивки. Так складывается поэтический рассказ о ничем не примечательном и все-таки значительном своим трудовым настроем дне карельской глубинки.

В других деревенских пейзажах приметы современности очевидны. Это и явно поздние постройки, и опоры линий электропередачи, и, главное, более острая, рационалистическая интонация повествования.

Не оставляя деревенских пейзажей, Олег очень часто обращается к теме, как это ни странно, почти не исследованной карельскими художниками, - пейзажами северных районных городков, посёлков – Кеми, Беломорска, Рабочеостровска, Калевалы и других . «А то привлекает, - отвечает Олег, - что уж очень старательно обходим мы эти темы. А ведь жизнь и работа в этих краях требует большего, как бы сказать, будничного героизма».

Содержательность этих будней Олег стремится раскрыть всячески. Малые города республики располагаются на сложном, красивом рельефе. Но главную улицу Кеми художник рисует не с самых выгодных точек зрения, а с горной гряды, которую этот проспект открывает. И, в конечном счёте, примиряются неожиданные и сильные скальные выходы со скромной типовой застройкой города.

Почти каждый год Олег едет в Сибирь, на строительство Саяно-Шушенской ГЭС. Первые образы стройки века складываются из массы деталей. Но здесь нет унылой описательности, а есть интересное, неторопливое повествование о рабочих буднях. Исполинские краны поднимаются вровень со скалами, массы бункеров, галерей, цехов бетонного завода выдерживают сравнение с поступающими к берегу горными грядами.

Ритмы сплетений могучей арматуры, опалубки, «раздетых» железобетонных массивов, ферм кранов, опор взаимодействуют, звучат разнообразно, звонко, гулко – так же, как и перекличка изнутри наполненных, напряжённых объёмов. Неисчерпаемость этой весомой конкретной симфонии труда раскрывается во множестве сюжетов, листов, которые художник исполняет, беспрестанно варьируя и соединяя различные графические техники.

Красота строительного пейзажа раскрывается во второстепенных вроде бы мотивах. Она выявляется в череде времянок, пристроек, складированных материалов, «на живую нитку» сшитых коммуникаций и т. д. И общие и крупные планы раскрывают эстетику действия, масштаб свершений, в энергии графической пластики прочитывается близкое и деятельное присутствие человека.

Склонности художника достаточно ярко проявляются в том, как выглядит его мастерская. Для графика обычна хорошая техническая вооружённость, но у Олега можно найти самые разнообразные устройства – гравировальную, полировальную и какие-то ещё многочисленные машинки, станочки, приспособления и инструменты. Тут же стоит «скульптура», свинченная из подобранных на стройках блестящих трубок, шин, патронов предохранителей и ещё бог знает чего.

Но, конечно, пристрастия художника ярче всего выражаются в языке его графики, ее сюжета.

Действительно, весь опыт индустриального пейзажа свидетельствует об успехе тех листов, где подчёркивались масштабы и динамика производства, грандиозность сооружений. Намеренно это получается или нет, но у Юнтунена подход другой. Сверху, со склона, спускающегося к озеру, он рисует столпившиеся небольшие заводы, различные мастерские, базы - этакий конгломерат выстроенных в разное время, не раз реконструированных, довольно причудливо – иногда оригинально, - но всегда рационалистически выглядящих зданий и сооружений. Так возникает целая сюита, носящая близкие названия: «Заводская окраина», «Район заводов», «Завод у озера» и многие другие.

Композиции многих листов Олега напоминают по-плотницки чисто, строго строенные холсты отца. И всё-таки можно поражаться тому, с какой уверенностью подчёркнут прозаический окраинный мотив, который выдерживает весьма обязывающие, поэтическое название- например, «Серебристый вечер». Тонкая линейная гравировка насыщает офорт потоками прозрачного тёплого света, светятся дерево, скупая зелень, земля.

- Север насквозь графичен, - размышляет Олег.- Зима, само собой, чёрно-белая, а лето в основном пасмурно и дождливо. Но широта, разнообразие серых тонов исключительные. Поэтому я всё чаще обращаюсь к офорту, способного дать почти живописную гамму тонов. Да и работать над офортом можно долго, уточнять решения…

- Олег Юнтунен – художник строгий, склонный к документальности, - делится своим мнением художник А. И. Авдышев. Честно говоря, мне нравятся далеко не все его работы. Это понятно. Так и должно быть, он работает для «своего» зрителя, может быть, создаёт его. Но у художника есть главное: свой язык. Он может нравиться или нет, но он свой, органичный, как-то хорошо, убедительно сочетающийся с личностью, характером человека. У него есть та необходимая уверенность в своей правоте, которая крайне необходима тому, кто решился стать художником, и которая, кстати говоря, была у Суло Юнтунена, далеко не сразу утвердившегося, убедившего зрителя в своем «качестве». Наконец, у Олега есть свой круг тем, есть удачные листы, пафос которых мне близок.

Петрозаводские серии больше, чем любые другие циклы, свидетельствуют об одной важной эволюции графика. Стремясь глубже понять полюбившееся ему, так свойственное человеку дело созидания, он берёт крупно, вплотную многие внешне малоинтересные подробности строительного процесса. Рассказ ведётся неторопливо, обстоятельно, с уверенностью в том, что собеседнику будут интересны не только сложный рельеф поймы «горной» речки, здесь же уютно устроившийся со своими цехами и трубами один из исторических центров города – Онежский тракторный завод, но и подробности монтажных и отделочных работ на новом стадионе. Не только старая деревянная плотина на реке, но и детали нулевого цикла на строительстве нового моста.

Многочисленные листы Юнтунена складываются в какой-то новый жанр строительного натюрморта в пейзаже, жанр, на который хорошо ложится уже известный «поэтический прозаизм» графической манеры.

- У Олега Юнтунена есть счастливая способность находит свою тему в хорошо известных жанрах, - говорит Народный художник Карелии Георгий Адамович Стронк. – Он унаследовал от отца ценнейшее качество – огромную работоспособность. Отсюда, наверное, и его очень органичное, уважительное отношение к рабочей теме. Надо сказать, что художник в короткий срок освоил сложнейшую офортную технику и теперь успешно преодолевает некоторую техническую сухость и статичность формы, которые встречаются в его листах. Это говорит о становлении графика в зрелого мастера.

Многочисленные работы Олега Юнтунена становятся одним из главных слагаемых, если можно так назвать, строительного или даже рабочего пейзажа. Похоже, графика – передовой отряд в изобразительном искусстве, прокладывающий пути живописи, скульптуре, монументальному искусству, предвосхищает и появление нового «поджанра». Во всяком случае, работы Олега Юнтунена в этом настойчиво убеждают.

Пользуясь своим, лишь ему известным секретом, умением разнообразить, углублять как будто бы единственный ряд наблюдений, Олег продолжает работать над графическими сериями. Впрочем, сегодня в его мастерской, можно увидеть и большие холсты. В живописных, узнаваемых образах читается та же мысль, то же желание рассказать о героических трудовых буднях современников. И особенно радует полотно – «Белое море»: отлив обнажил скалистые берега, на их уступах лужи, галька, камни, стоят бревенчатые вешала для сетей. Эпическим звучанием полнится строгий мотив. В нём есть то понимание камня, которое свойственно Суло Хейккиевичу – очень материальное, почти как основы мироздания. В этом полотне читаются подлинные черты фамильного характера, национальный характер пластики. И живописец из Олега Юнтунена получится не только потому, что он трудолюбиво и упрямо, как в своё время офортом, овладевает новым материалом, а потому, что ему есть что сказать.

Евгений Калинин,

искусствовед.

По материалам статьи.

Калинин, Евгений. Характер северянина/ Евгений Калинин//

Панорама-83.-Москва: Молодая гвардия. 1984 – С. 43-63.